Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни! - Страница 40

— Через три дня я отбываю в Форт Росс. Там найдено золото, неподалеку, как ты знаешь. В огромном количестве, не меньше, чем на Юконе. Добыча уже налажена. Вот, плыву проверить, как там и что. На пару месяцев. Так что останешься здесь за главного…

— А граф Федор Григорьевич…

— Мой брат послезавтра отплывает на свои острова. Сейчас оставлять Гавайи без присмотра нам нельзя. Вот когда там постоянная база будет построена, поселенцы доставлены — тогда другое дело. А пока нельзя.

— Так ведь полковник Багговут…

— Он уже генерал-майор, к твоему сведению. Полученный приказ я завтра оглашу.

— Виноват!

— Генерал с адмиралом со мною отплывут. Мне еще с испанцами переговоры вести долгие. А владыко Сергий на Аляску отплывает, всю паству окормить хочет. К октябрю обратно к нам отправится. Так что военным губернатором будешь два месяца, даже не комендантом. Все в твоей власти — и порт, и форт, и церкви с приходами. Все ясно, майор?!

— Так точно, ваше высокопревосходительство! — отчеканил Николай и тут же спокойно спросил, но дрожь нетерпения слегка прорвалась: — А губернатором кого вы думаете назначить, Алексей Григорьевич?

— Петербург камергера Ремезова утвердил в сей должности. Молод, но дело знает. Так что вместе останетесь. Иди, Коленька, мне работать нужно, иди.

Алехан встал с кресла, обнял задумавшегося Николая за плечи и выпроводил из кабинета, притворив за ним дверь, усмехнулся.

— А мальчик умен. Это хорошо, что соображать быстро умеет. Теперь посмотрим, как насчет решительности и предприимчивости…

Константинополь

— Не ты, а только я сужу, достоин ли сей офицер награды! Мы отклонили все другие кандидатуры, все! Это наше единодушное решение!

Петр затравленно осмотрелся, лихорадочно подыскивая удобный повод утихомирить разбушевавшегося фельдмаршала. А тот, гневно встряхивая хохолком, чуть ли не совал под нос крепенький кулачок.

— Мне нет различия, кто передо мною — твой сын или выслужившийся солдат! Вся армия говорит о подвиге этих четырех офицеров, называя бой новым Фермопильским…

— Александр Васильевич, мой милый. — Петр решился, шагнул вперед и сграбастал Суворова в объятия, прижал к груди. — Я знаю твою щепетильность, просто посчитал, что не надо Константина крестом награждать. Все же он царский сын…

— А вот тебе, Петр Федорович, — Суворов ужом вывернулся из хватки, в который раз удивив, откуда в тщедушном теле такая сила и ловкость. Хорошо, что кукиша не показал, хотя, видно, хотел, но поправился, — мое слово! Я много служил, и тетушке твоей, государыне Елизавете Петровне, и тебе, государь-батюшка. Я хорошо знаю, что такое доблесть и храбрость! Мне судить о том надлежит! А раз так…

— Хорошо, хорошо. Я согласен! Виноват, прости. — Петр снова обнял фельдмаршала, и преуспел — тот не успел наговорить резкостей и остыл, оттаял, успокоился. Император облегченно вздохнул — фельдмаршал воин прямой, не без колкостей, и отношение у него к георгиевским наградам, как к святыне. Просто так никого не представит, даже царского сына.

«Заслужил, значит, Костик. И за дело! Молоток! Хотя я сам перепугался, да и Суворов вроде как разозлился — недаром в шатре с ним наедине говорил! О чем? И почему у Кости ухо стало багровым?! Но парень заслужил, такой же, как и я, в драке безбашенный и решительный… дурак!»

— Ты уж прости меня, но я подумал, что не дело царскому сыну в бою шпагой махать…

— Не дело, государь, — покладисто согласился Суворов, и такая уступчивость сразу насторожила Петра, — только напомни мне, старому дурню, кто это под Кагулом в драку с янычарами ввязался, да каску на нем надвое развалили! И на Гостилицком поле что-то подобное было, если я не запамятовал.

— Все, все, хватит. Меня сегодня все эти орденские истории вымотали в сто раз больше, чем военные хлопоты за месяц. Хватит! Адмиралы из-за крестов волками друг на друга смотрят.

— Так никому не давай, обид тогда не будет. И мне не обидно, раз опоздал, — и такая тоска прозвучала в голосе фельдмаршала, что Петра передернуло — Суворов жаждал получить первую степень, а взятие Константинополя такое награждение сулило. А тут афронт!

— Не опоздал еще! Слушай меня. — Петр склонился над картою и повел по ней карандашом. — Примешь командование всей армией у Кутузова. До ноября нужно дойти тебе до Белграда и дальше — все православные земли под покровительство наше возьмешь.

— В Боснии цезарцы могут вмешаться, они добивать поверженных любят, — Суворов переменился за секунду, глаза цепко держали карту будущих походов и боев.

— Набей им сопатку да вышвырни падальщиков пинками. Потом извинись за ошибку. Православные наши, и нечего им на них зариться. До ноября управишься, а зима там поздно наступает, то откроешь эту шкатулку. Там для тебя подарок, и даже больше!

Петр поставил перед Суворовым маленькую резную шкатулку. Протянул от нее ключ. Фельдмаршал его принял, мотнул головою.

— Управлюсь, царь-батюшка, потому взад не верну, не надейся. Разреши идти, дела воинские вершить!

— Сына только оставь, у тебя он воевать научился, пусть другому делу теперь поучится. Иди, мой друг! Только дай я тебя обниму!

Петр прижал к груди фельдмаршала на секунду и тут же оттолкнул. Тот в нетерпении, прихрамывая, стремительно вырвался из большого зала, где раньше заседал великий визирь. А император прошептал вслед:

— Хорошо иметь под рукою такого фельдмаршала…

Стокгольм

— Но кто это сделал?! Кто же?! — посол Семен Романович вот уже несколько часов не находил себе места, сидя за письменным столом.